Отрывки из книги В.Б.Иванова «Тайны земные»

Что же происходило в течение ночи и всего дня 1 июля 1942 года на 35-й береговой бата­рее?

Генералы Петров и Моргунов покинули 35-ю батарею в 1:50 1 июля после того, как они ввели в курс дела по обороне и эвакуации генерала Новикова и его штаб. К утру все помещения и коридоры батареи, как следует из воспоминаний очевидцев, были пере­полнены, в основном старшим командным составом армии. Оторванные от своих час­тей, которые из последних сил сдерживали вражеские атаки, командиры находились в тревожном состоянии ожидания предстоящей эвакуации. Для «поддержания духа» многие из них употребляли боевые сто грамм американского коньяка, имевшегося на батарее по поставкам «ленд-лиза». Это сразу бросилось в глаза прибывшему на бата­рею связисту штаба флота капитан-лейтенанту А. В. Суворову вечером 30 июня.

Скученность, ожидание эвакуации, неопределенность создавали на батарее напря­женную обстановку, которая еще более усилилась после эвакуации командования СОРа. В этих условиях перед помощником генерала Новикова по морской части капи­таном 3 ранга Ильичевым стояла непростая, если не сказать большего, задача по ор­ганизации эвакуации. Сначала надо было весь начсостав записать в список распреде­ления по кораблям, затем организовать порядок их выхода из батареи на берег и про­ход к рейдовому причалу, когда вокруг будут находиться массы людей. Затем органи­зованно произвести посадку на сторожевые катера с последующей пересадкой на тральщики, которые по прибытии должны лечь в дрейф поблизости от рейдового при­чала.

Когда и при каких обстоятельствах покинул 35-ю береговую батарею генерал Новиков?  Примерно между 22:00 и 23:00 генерал Новиков и сопровождающие его командиры начали выходить из 35-й береговой батареи через амбразуру башни. Но, как написал полковник Пискунов со слов майора Какурина, начальника штаба 95-й стрелковой ди­визии, выходившего вместе с генералом, перед ними на их пути из батареи встала сти­хия в лице находившихся на батарее людей, которые внимательно следили за деятель­ностью Новикова. В результате оказались задержанными начальник штаба 109-й стрелковой дивизии подполковнике. Камарницкий, майор А. Какурин и начальник раз­ведки 95-й дивизии майор И. Я. Чистяков.

Сообщение Пискунова относительно обстоятельств выхода генерала Новикова из 35-й батареи дополняют воспоминания И. Зарубы. По словам Зарубы, все помеще­ния 35-й батареи были переполнены в основном высшим и старшим комсоставом При­морской армии. Организовывались группы и устанавливались очередность посадки. Что­бы немного отдохнуть, он прилег в дизельном помещении батареи. Где-то в 23 часа, писал он, его разбудил армейский офицер в звании майора. Как оказалось, он был из штаба 109-й дивизии. Обращаясь к Зарубе, майор сказал: «Товарищ моряк, идемте со мною, нужно вывести наверх из батареи раненого генерала. Скоро взорвут батарею». По воспоминаниям Зарубы, Новиков был легко ранен в руку. (Вероятно, помощь Зару­бы понадобилась как старшего морского командира, чтобы вывести из батареи Нови­кова более коротким путем, так как коридоры батареи были забиты комсоставом.) Главный вход в батарею был разбит и непроходим.

«Мы вышли из дизельной, майор открыл дверь напротив, и среди группы команди­ров, примерно человек в 20, я увидел человека с лампасами на брюках (гимнастерки на Новикове не было) небольшого роста. Все прошли в боевое отделение башни и стали вылезать через амбразуру башни на поверхность земли. Подходя к пристани, остано­вились. Пристань и вся дорога к ней были забиты людьми. На пристани почти все ле­жали. Раздавались выкрики: "Погрузка раненых в первую очередь!" Тот же майор стал говорить: "Пропустите раненого генерала!" Группа тихо двинулась, прошли пристань, по мосткам перешли на большой камень».

В то же время Пискунов говорил: «Мне известно, что Новикова выносили на руках, как раненого. Он не шел собственным ходом». Вероятно, Новикова поддерживали под руки с двух сторон в связи с ранением, чего Пискунов не знал. По какой причине Нови­ков шел без гимнастерки, неясно. Возможно, из-за раненой руки, а может, и потому, чтобы не привлекать внимание немецких агентов, которые там были.

Встречал ли Новикова на причале его помощник Ильичев, Заруба не упоминает, как и о случае их задержки в 35-й батарее. Но то, что Ильичев в то время был на причале и наводил порядок, предпринимая решительные действия, такие сведения имеются в воспоминаниях ветеранов обороны.

По метеорологическим данным, вечерние сумерки в Севастополе в эти дни лета заканчиваются в 22 часа. Следовательно, группа генерала Новикова прибыла на при­чал между 22 и 23 часами. Прошло какое-то время, когда с моря послышался гул мо­торов. Томительное ожидание многотысячной толпы военных и гражданских людей на берегу, раненых на причале сменилось на реальную надежду эвакуироваться. Как написали старший лейтенант Г. Воловик, старший краснофлотец В. Кирсанов, полит­рук Е. Звездкин, с моря показались три сторожевых катера, один из которых стал по­малу сдавать кормой к причалу. В этот момент, пишет Воловик, толпа на берегу ста­ла неуправляемой. Сам Воловик стоял на берегу с колонной бойцов и командиров из числа остатков 110 ЗАП ЧФ, прибывших по команде организованно, как и многие другие части.

Но вот «катер ударился бортом в первый пролет причала, что-то затрещало, — вспо­минает рядовой П. В. Егоров, находившийся по ранению на причале второго проле­та, — заслон из моряков-автоматчиков охраны не выдержал».

Несмотря на предупредительную стрельбу автоматчиков охраны, толпа, прорвав за­слон, стремительно бросилась по всему причалу. Под ее напором по всей длине при­чала были сброшены в воду не только находившиеся на причале раненые, но и первые, и последующие ряды людей прорвавшейся толпы, оказавшихся на краю его.

Немного погодя рухнула секция причала вместе с людьми. В воде образовалось «ме­сиво» из барахтающихся и пытающихся спастись сотен людей, часть которых утонула, а напор не ослабевал, и люди по инерции некоторое время падали в воду. Подходив­ший катер к первому пролету сильно накренился от нахлынувших на его палубу людей, которые почти все, не удержавшись, попадали в воду. Катер выпрямился и отошел от причала. Командир в мегафон передал, что посадка невозможна, и катер отошел не­сколько дальше в море. Многие вплавь поплыли к катеру. Толпой на причале, вблизи обрушившейся секции, был зажат полковник Д. И. Пискунов.

В момент прорыва заслона краснофлотцев-автоматчиков из охраны причала часть толпы бросилась по подвесному мостику-настилу, чтобы добраться до скалы, на кото­рой находилась группа генерала Новикова. Но на своем пути встретила автоматчиков охраны с капитаном 3 ранга Ильичевым, которые открыли предупредительный огонь, а потом и на поражение, так как ничего не помогало. Об этих обстоятельствах свиде­тельствует старшина 1 статьи И. И. Карякин: «После контратаки вечером 1 июля я и старшина 2 статьи Н. Рыбцов пробрались по подвесному мостику вплотную к скале. На пристани и мостике была сплошная масса людей. На скале находился капитан 3 ранга Ильичев, оставленный Октябрьским стар­шим по эвакуации. Его попытки освободить мостик для прохода людей, подлежащих эвакуации, успеха не имели. Он сам и его автоматчики стреляли в передних, не давали вплавь добираться до скалы, и били короткими очередями. Нам удалось выбраться на берег, и с наступлением темноты, спрятав оружие в скалах, вплавь, скрываясь под на­стилом мостика, добрались до скалы, где сидели, держась за канаты, пока не подошел сторожевой катер СКА-0112. Пользуясь темнотой, мы прыгнули на катер. Было один или два часа ночи. После принятия людей и как только на катер зашел Новиков, катер отвалил и ушел в море».

Позже капитан 2 ранга И. А. За­руба писал, что примерно в 01:15 была взорвана 1-я башня 35-й батареи, а за ней последовало еще два взрыва. Уже в симферопольской тюрьме ему сказали, что о подры­ве башен не предупреждали, и поэтому погибло, обгорело много офицеров….

…Возвращаясь вновь к боевому донесению командира БТЩ «Защитник», в части за­фиксированного по времени колоссального взрыва на 35-й батарее в 01:12 2 июля 1942 года, следует отметить, что у Моргунова в его книге «Героический Севастополь» время взрыва 1-й башни указано 0 часов 35 минут, а 2-й — 01 час 10 минут... В публикации Л. Г. Репкова «Береговая артиллерия в героической обороне Севастополя 1941-42 гг.» написано, что в 00:30 2 июля был взорван вход в правый  КДП батареи, че­рез 30 минут взорвана 1-я башня, а в час тридцать 2-я башня. Где правильно? Зафик­сированный документально с моря в 01:12 взрыв подходит более всего к подрыву 2-й башни. Есть и другие варианты. По информации Л. Г. Репкова, подрыв производила группа батарейцев в составе 12 человек во главе со старшим сержантом Побыванцем,

Закладка подрывных зарядов производилась под руководством военинженера К. П. Белого, который и взорвал 35-ю батарею.

Навсегда остались на 35-й батарее: начальник инженерного отдела Черноморского флота военный инженер 1 ранга В. Г. Парамонов, начальник строительства военный ин­женер 1 ранга И. В. Саенко, батальонный комиссар Ф. В. Суднин, военные инженеры А. А. Авакьян, К. П. Белый, 3. В, Томилин, М. И. Апельсин, П. И. Бухаров, С. С. Данько, Казанцев, Шелест; командир 95-го отдельного строительного батальона И. И. Сливинский, батальонный комиссар И. В. Аммосов и почти весь личный состав 95-го отдель­ного строительного батальона, руководители Мехстройзавода В. И. Эфрус и В. И. Проценко и многие другие, кто создавал и строил оборонительные сооружения  на подступах к Севастополю.

Как дальше сложилась судьба генерала Новикова ?

Обычно все корабли из Севастополя шли сразу в сторону турецкого берега, а потом поворачивали к берегам Кавказа во избежание встречи не только с авиацией против­ника, но и с вражескими катерами.

Идти на видимости крымского берега в это время было нельзя, так как при таком курсе катер был обречен на гибель. Так оно и получилось. На рассвете 2 июля, а Зару­ба уточняет — в 3 часа, СКА-0112 был обнаружен и атакован четырьмя катерами про­тивника. После часового неравного боя немцы просто в упор, с короткой дистанции, расстреливали катер. Моторы вышли из строя. Вся прислуга пушек и пулеметов была перебита. Катер стал тонуть и прекратил сопротивление. Около 6 часов утра появился немецкий самолет Ю-88 и начал обстреливать катер и оставшихся в живых на нем. В это время несколько человек вылезли из кубрика и бросились за борт. Позже подошел немецкий катер С-72, на который были сняты все оставшиеся живые.

Из 74 человек и более 20 человек команды в живых оказалось 16 человек. Все были ранены, за исключением одного красноармейца. Среди раненых была одна женщина, раненная в лицо. Катер СКА-0112 от подложенного заряда затонул.

На палубе немецкого катера всех раненых перевязали и прикрыли брезентом. Все это происходило на видимости Ялты. Вскоре катер прибыл в Ялту и все пленные были высажены на песчаную часть берега в порту. Туда же были высажены 15 оставшихся в живых человек со СКА-0124, который был потоплен противником в районе мыса Сарыч.

Всего на песчаном берегу оказалось 31 человек и в их числе генерал Новиков, капи­тан 2 ранга Заруба, политрук Звездкин, старшина 1 статьи Карякин, а также другие ко­мандиры и бойцы из штаба Новикова и оставшиеся в живых члены экипажа СКА-0112. Здесь надо особо отметить, что, согласно рабочему журналу оперативного дежурного штаба ЧФ, из Севастополя в Новороссийск СКА-0112, СКА-0124 и СКА-028 шли от­дельной группой, а не так, как писалось в исторической литературе до сих пор, будто СКА-0112 шел один. Прорваться удалось только СКА-028.

Прорыв нашего сторожевого катера подтвердил командир немецкого катера С-72 лейтенант Беренс, который прислал в 1995 году фотографии с обстоятельствами пле­нения катера и наших людей, перевозки в Ялту и нахождение всех наших пленных с СКА-0112 и с СКА-0124, оставшихся в живых, на песчаном берегу в Ялтинском порту.

Такой факт, что катера шли отрядом в составе трех единиц, отмечает в одном из сво­их писем Д. И. Пискунов: «Несколько слов об обстоятельствах пленения генерала Но­викова. Я вспомнил его рассказ, вернее ответ на мой вопрос в плену. Катер, на котором он эвакуировался, сопровождали еще два. Немцы перехватили их на траверзе Ялты. Состоялся морской бой. Наши катера затонули. Новиков был снят с тонущего катера».

Пленных погрузили в грузовую машину и привезли в немецкий госпиталь, располо­женный в каком-то бывшем санатории. Сделав операции всем раненым и перевязки, разместили в маленьком домике при госпитале. Два человека еврейской националь­ности, как пишет Карякин, были изъяты из группы и якобы расстреляны. На другой день Зарубу и Новикова отвезли на легковой автомашине в симферопольскую тюрьму и так­же поместили в отдельный домик, где они вместе пролежали около месяца.

О судьбе комиссара 109-й стрелковой дивизии бригадного комиссара А. Д. Мацкевича Заруба пишет так: «Я помню, когда в госпитале в Ялте нам делали операции, то нас поместили в отдельное помещение во дворе, а их, его и комиссара, отдельно. На второй день Новикова и меня отвезли в симферопольскую тюрьму. Новиков потом мне сказал, что он был тяжело ранен и оставлен в палате».

По сведениям Зарубы, «Новикова возили в Севастополь к Манштейну. На мой вопрос зачем? Он мне рассказал, что с ним разговаривал фельдмаршал Манштейн. Интересо­вался, как себя чувствую, не обижают ли, почему не в форме. Приказал одеть в форму, расхваливал доблесть и геройство наших солдат. Предлагал работать на них. Я сказал: "Я солдат и останусь верным присяге и Родине до конца. А за похвалу спасибо"».

Генерал Новиков погиб в 1944 году в немецком концлагере Флессенбург. Так трагич­но закончилась попытка «эвакуации» последнего руководителя героической обороны Севастополя.

                                        А была ли эвакуация ?

В материалах по обороне Севастополя 1941-1942 гг, при внимательном их прочтении, содержатся самые различные суждения — от ура-патриотических до трагических. И это понятно, так как  надо учитывать, кто и когда писал эти материалы.

Наиболее близки к истине средние цифры военных донесений вою­ющих сторон. Снятием грифа секретности и с советских, и с немецких материалов, появи­лась возможность правильно оценить цифры и факты.

Официальные документы Генерального штаба Красной Армии, с которых снят гриф секретности, так говорят о последних днях обороны Севастополя:

Генеральный штаб Красной Армии

1943 г.

                                              Для служебного пользования

ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ

Оборона Севастополя войдет в историю Великой Отечественной войны как беспримерный образец длительной, стойкой, героической обороны, о которую разбились лучшие германские дивизии, и как операция, оказавшая большое влияние на развитие других операций Южного фронта в период осенне-зимней кампании 1941 года и весенне-летней кампании 1942 года.

Осенью 1941 года, когда немцы стремились во что бы то ни стало про­рваться к Кавказу, а общая обстановка складывалась неблагоприятно для Красной Армии, надо было любой ценой отстоять Севастополь как главную базу Черноморского флота. Удержание Севастополя имело для нас колос­сальное значение, так как срывало все планы немецкого командования в от­ношении высадки морского десанта па Кавказском побережье в тылу наших войск, оборонявших подступы к Северному Кавказу

Развертывание пашей наступательной операции по овладению Ростовом совпало по времени со вторым наступлением немцев па Севастополь, для проведения которого они перебросили к Севастополю около семи диви­зий, снятых с других участков Южного фронта. Это обстоятельство, несо­мненно, помогло нашим войскам осуществить разгром немцев под Росто­вом. Немецкое командование не могло отказаться от штурма Севастополя, так как оно не без основания опасалось, что Красная Армия, перешедшая в наступление под Ростовом и па других участках Южного фронта, начнет ак­тивные действия и в Крыму.

Севастополь как главная база Черноморского флота мог служить и плацдармом, опираясь на который в любой момент могла развернуться десантная операция Крас­ной Армии, предпринятая с целью освобождения Крыма от немецких оккупантов. Гер­манское командование стремилось как можно скорее ликвидировать эту опасность пу­тем захвата Севастополя.

Неудачи двух немецких наступлений на Севастополь осенью и зимой 1941 года застави­ли немецкое командование предпринять третье наступление в июне 1942 года, сосредото­чив для этого до десяти пехотных дивизий и большое количество артиллерии, танков и авиации. Упорное и героическое сопротивление севастопольцев привело к тому, что круп­ные силы немцев были скованы в Крыму до начала июля, т. е. до момента эвакуации Сева­стополя. Это обстоятельство заставило германское командование значительно сократить размах своих операций в течение этого периода на других участках Южного фронта.

Героическая оборона Севастополя является образцом длительной, активной оборонительной операции, в процессе которой наступающим немецким войскам были нанесены тяжелые потери и целые дивизии немцев или надолго были выведены из строя, или вообще перестали существовать.

В ходе этой операции в полной мере выявились замечательные качества воинов Красной Армии и советского народа — беспримерная храбрость, героизм и самопожертвование.

Славные защитники Севастополя и этой операции показали себя достойными потомками доблестных бойцов русской армии и флота, героически оборонявших Сева­стополь в 1854-1855 годах во время Крымской войны.

Генеральный штаб Красной Армии

1942 год

Бои на ближних подступах к Севастополю, уличные бои в городе

и эвакуация войск Севастопольского оборонительного района

(с 28 июня по 4 июля).

В течение дня 30 июня наши части, прикрывая эвакуацию, производив­шуюся с временных пристаней в районе батареи Б-35, упорно удерживали занимаемый рубеж. Особо ожесточенные бои шли на окраинах Севастопо­ля, где каждый дом, каждая развалина были превращены в своеобразные ДОТ.

Все попытки противника овладеть Севастополем 1 июля успехом не увен­чались. Не одна тысяча немецких солдат нашла себе могилы на улицах и в развалинах города.

Оставив в Севастополе прикрывающий отряд, основные силы частей Севастопольского оборонительного района начали планомерный отход к за­падному побережью полуострова - к району эвакуации. До 3 июля продол­жались ожесточенные уличные бои в Севастополе, а также на отдельных промежуточных рубежах, прикрывающих район эвакуации.

К 5 час. 30 мин. 2 июля эвакуация основных сил была закончена.

Оставшиеся на последнем промежуточном рубеже и в Севастополе отря­ды прикрытия продолжали вести бой в течение 3 июля, выполняя послед­ний приказ командования оборонительного района: «Драться до последне­го. Оставшимся в живых прорываться в горы к партизанам и гам продол­жать борьбу. Утром 4 июля враг занял территорию, на которой раньше стоял, Севасто­поль. Неприятель получил дымящиеся развалины и разрушенные оборони­тельные сооружения. Большая часть предприятий Севастополя была свое­временно эвакуирована, ценности вывезены. Все оставшееся было либо разрушено немецкими снарядами и бомбами, либо взорвано нашими вой­сками. Береговые батареи были нами уничтожены. Последней была подо­рвана береговая батарея Б-35, которая до последнего момента прикрывала эвакуацию войск. Плавучие средства флота были частично затоплены на­шими войсками при отходе, частично эвакуированы на Кавказ. Все при­чальные сооружения были разрушены. Никаких трофеев, ценностей или военного имущества врагу захватить не удалось».

Так трактует Генеральный штаб Красной Армии события последних дней обороны Севастополя.

                             Что же было фактически ?

28 мая 1942 года Военный совет Северо-Кавказского фронта подписал директиву № 00201/ОП, в которой говорилось:

1. Противник к наличному составу сил, блокирующих Севастопольский оборонительный район, с 20 мая начал интенсивную переброску сво­их войск к Севастополю с целью начать в ближайшем будущем актив­ные действия. По данным всех видов разведки, перебрасывается око­ло четырех пехотных дивизий, одна танковая дивизия и одна легкая пехотная дивизия.

2. Севастопольский оборонительный район имеет прочную систему обороны, могущую противостоять любому наступлению противника.

Приказываю:

1. Предупредить весь командный, начальствующий, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на кавказский берег не будет.

2. Создать армейский резерв; кроме того, иметь резерв в секторах оборо­ны для нанесения мощных контрударов.

3.  В борьбе против паникеров и трусов не останавливаться перед самы­ми решительными мерами...

Эта директива и предрешила вопрос об эвакуации Севастополя.

Усиление района Севастополя и всей коммуникации между Крымом и Кавказом наших ВВС и ПВО не предвиделось. Поэтому эвакуация более чем 100-тысячного гарни­зона СОРа практически исключалась. Борьбу за Севастополь можно было продолжать, пока не прекратится подвоз морем снабжения и пополнения. Политработники разъяс­няли личному составу, что по решению Военного совета эвакуации не будет, Севасто­поль отстаивать до последнего.

В течение июня в Севастополь прорывались; транспортные суда — 11 раз, надвод­ные корабли от крейсеров до катеров — 103 раза. 77 рейсов совершили подводные лодки и 117 раз прилетали транспортные самолеты. Они доставляли боеприпасы, бен­зин, медикаменты, продовольствие, а также бойцов и командиров (даже целые части) для пополнения Приморской армии.

На Кавказ увозили раненых, гражданское население, некоторое имущество, напри­мер панораму художника Рубо и др. То есть в ходе отражения третьего штурма из Се­вастополя осуществлялась частичная эвакуация.

30 июня командующий СОРом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и член Военного со­вета дивизионный комиссар Н. М. Кулаков послали в Москву наркому ВМФ Кузнецову, а в Краснодар Буденному и Исакову телеграмму, в которой сообщили, что организо­ванная борьба возможна «максимум 2-3 дня».

Октябрьский просил разрешения в ночь на 1 июля «вывезти самолетами 200-250 от­ветственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому поки­нуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова». Став­ка ВГК «разрешила эвакуацию ответственных работников и выезд ВС ЧФ на Кавказ».

Это было только разрешение, но не приказ о выезде руководящего состава из Сева­стополя. На последнем расширенном Военном совете решение об эвакуации руково­дящего состава было поддержано, но вместо Петрова старшим в Севастополе остави­ли командира 109-й стрелковой дивизии генерал-майора П. Г. Новикова, кстати, татарина по национальности.

В ночь на 1 июля из Севастополя отбыли: на самолете Ф. С. Октябрьский, Н. М. Кула­ков, бригадный комиссар М. Г. Кузнецов и др.; на подводной лодке Щ-209 — командо­вание Приморской армии: И. Е. Петров (с сыном Юрой), генералы И. Ф. Чухнов, П. А. Моргунов, Н. И. Крылов и др.

Имели ли они моральное право оставить своих подчиненных в такой критический мо­мент? Вряд ли! Их бегство вызвало негодование и возмущение скопившихся на плац­дарме бойцов и командиров. А с другой стороны, при пожаре стремятся спасти все ценное, а ценное в войсках было командование. Для подготовки командира дивизии необходимо затратить до 30 лет, а рядового бойца — до полугода. Большой эмоцио­нальной нагрузкой для эвакуировавшихся было чувство оставления боевых товари­щей, земли, которую защищали до последней возможности. Ставка ВГК повинна в тра­гедии эвакуации, дав не приказ на эвакуацию ценных кадров, а разрешение.

                        «Суворов им не указ», или  Брошенная армия

В 2002 году в Москве была издана книга «Мифы и легенды военно-морского флота России», в которой кандидат исторических капитан 1 ранга В. Д. Доценко, проведя всесторонний анализ, изложил свое мнение о действиях командования Приморской армии и ЧФ при обороне Севастополя.

Рассказывая о проведении операций по обороне военно-морских баз, героизме со­ветских воинов при обороне Таллина, Ханко, Одессы и Севастополя, он подверг резкой критике действия командующего Севастопольским оборонительным районом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского (Иванова) и его заместителя по сухопутной части коман­дующего Приморской армией генерал-майора И. Е. Петрова, бросивших на произвол судьбы более чем 80-тысячный гарнизон (в том числе 23 тысячи раненых) в осажден­ной противником крепости.

Во второй половине дня 30 июня начальник Генерального штаба генерал А. М. Василевский сообщил командованию Северо-Кавказского фронта, что Ставка утверждает предложения фронта и приказывает приступить немедленно к их реализации.

Вечером 30 июня, когда кончились боеприпасы, продовольствие и питьевая вода, защитники Севастополя по приказу Ставки отошли к бухтам Стрелецкая, Камышовая, Казачья и на мыс Херсонес. Положение было крайне тяжелым. Остатки многих соеди­нений Севастопольского оборонительного района понесли большие потери и потеря­ли боеспособность.

К исходу 30 июня в составе Севастопольского оборонительного района из числа ча­стично сохранивших боеспособность остались только 109-я стрелковая дивизия (око­ло 2000 бойцов), 142-я стрелковая бригада (около 1500 бойцов), четыре сводных бата­льона, сформированных из остатков разбитых частей, артиллерийских полков берего­вой обороны, ПВО и военно-воздушных сил флота (до 2000 бойцов). Все эти войска, кроме стрелкового оружия, имели лишь небольшое число минометов и орудий мало­калиберной артиллерии.

Где в это время было командование Севастопольским оборонительным районом? Как была организована эвакуация гарнизона? И была ли она вообще? Сколько бойцов осталось в Севастополе? Имелись ли возможности для дальнейшей обороны? На эти вопросы ни в одном из изданий ответов нет.

Ясно одно: как и в Таллине, решение о начале эвакуации войск из Севастополя было принято слишком поздно. Только около 19 часов 30 июня поступила телеграмма от Н. Г. Кузнецова с разрешением эвакуировать войска в порты Кавказа. Примерно через час собралось командование военных советов Черноморского флота и Приморской армии: решили, что весь высший командный состав покинет Севастополь на самоле­тах и подводных лодках, руководство оставшимися войсками поручили командиру од­ной из дивизий — генерал-майору П. Г. Новикову, помощником по морским делам на­значили капитана 3 ранга А. И. Ильичева.

Из текста официального издания Министерства обороны следует, что в Севастополе к исходу 30 июня находилось чуть более 5500 человек. Эта цифра подтверждается так­же в энциклопедии «Великая Отечественная война 1941-1945» (1985 г.). Фактически же восажденном Севастополе находилось около 90 тысяч бойцов!  В немецкой кинохронике военных лет, в которой отражены последние дни обо­роны Севастополя, показаны длинные колонны пленных советских войск. Их трудно сосчитать. Генерал-майор фон Бутлар в статье "Война в России» пишет: «1 июля Сева­стополь был взят. Немецкие войска захватили около 100 тысяч пленных, 622 орудия, 26 танков и 141 самолет» (см.: Мировая война 1939-1945 годов: Сб. статей Пер. с не­мецкого. — М., 1957). Эти же цифры подтверждает генерал К. Типпельскирх в книге «История Второй мировой войны» (1956 г.). Анализ многочисленных отечественных и  иностранных изданий позволяет сделать вывод о том, что в Севастополе было остав­лено более 80 тысяч человек.

К теме о последних днях обороны Севастополя Н. Г. Кузнецов обратился в 1970-е годы, работая над книгой «Курсом к победе». Он писал: «Были ли приняты все меры для эвакуации? Этот вопрос мне приходилось слышать не раз. Вопрос о возможном остав­лении Севастополя должен был стоять перед командованием флота, главнокомандо­ванием Северо-Кавказского направления, которому Черноморский флот был опера­тивно подчинен, и Наркоматом Военно-морского флота. Все эти инстанции обязаны были заботиться не только о борьбе до последней возможности, но и о вынужденном спешном отходе, если этого потребует обстановка. Эвакуация оставшихся войск после третьего штурма Севастополя еще ждет объективного исторического анализа; сделать подробный анализ в рамках воспоминаний трудно... Однако я должен ответить на не­которые вопросы, относящиеся ко мне лично. Да, об эвакуации войск, конечно, следо­вало подумать нам, в Наркомате Военно-морского флота, подумать, не ожидая теле­граммы из Севастополя. Никакая другая инстанция не должна была заботиться о за­щитниках Севастополя так, как Главный морской штаб под руководством наркома. Ни оперативное подчинение флота Северо-Кавказскому направлению, ни руководство Севастопольским оборонительным районом (через главкома направления или непо­средственно со стороны Ставки) — ничто не освобождало от ответственности нас, флотских руководителей в Москве. И меньше всего следует упрекать в непредусмот­рительности местное командование, которому была дана директива драться до по­следней возможности. Военные советы Черноморского флота и Приморской армии со своими штабами в обстановке напряженных боев не могли заранее заниматься разра­боткой плана эвакуации. Все их внимание было сосредоточено на отражении атак врага».

В критической обстановке два высших военачальника предали своих бойцов. Этот поступок надо рассматривать как бегство с театра военных действий. С петровских времен в Морском (а затем и в Корабельном) уставе записано: «Командир покидает корабль последним». В русской военной истории трудно найти примеры, когда коман­диры первыми покидали свой корабль (или войска). В период первой обороны Сева­стополя в 1854-1855 годах ни один из адмиралов и генералов не оставил свои войска. Даже фельдмаршал Паулюс не покинул обреченные на гибель и плен свои войска под Сталинградом, он разделил их участь.

Видимо, не в моде у советских военачальников были заветы выдающегося русского полководца генералиссимуса А. В. Суворова: «Кого бы я на себя ни подвиг, мне солдат дороже себя». Этот полководец всегда делил с солдатами тяготы службы, особенно в минуты опасности. Окажись он в подобной ситуации, решение, без сомнения, было бы другим!

Сдачу в плен более 80 тысяч бойцов правительство отметило «достойно». В 1958 году адмирал Ф. С. Октябрьский получил звание Героя Советского Союза, стал почетным гражданином Севастополя; его именем назвали боевой корабль, учебный отряд Черно­морского флота, улицу... Генерал армии И. Е. Петров в 1945 году стал Героем Советского Союза, был награжден пятью орденами Ленина, двумя полководческими орденами...

В конце XX века о севастопольской катастрофе, кажется, забыли совсем. В «Кален­даре памятных дат российской военной истории», изданном в 1999 году Российским государственным историко-культурным центром при Правительстве Российской Фе­дерации, можно прочитать: «03.07.1942. После 250-дневной обороны Севастополь ос­тавлен советскими войсками. За время обороны 54 защитника города удостоены зва­ния Героя Советского Союза».